Комментаторская будка. Виктор Гусев: «Казалось, что все ― Озеров уже есть и он будет всегда…»

Известнейший телекомментатор Виктор Гусев ― в эксклюзивном интервью FootballTop.ru.

FT продолжает знакомить читателей с представителями комментаторского корпуса, которые в беседе предстают с неведомой для телезрителей стороны. На очереди ― спортивный голос «Первого канала» Виктор Гусев.

Признаться, инфоповод для беседы подоспел уже после предварительной договоренности о встрече: в конце минувшего года на специальной церемонии в Министерстве спорта собеседнику вручили медаль имени Николая Николаевича Озерова. Согласитесь, лучшего названия награда, полученная отечественным комментатором, носить попросту не могла.

Разговор в одном из кафе неподалеку от Минспорта проходил живо, интересно и эмоционально. После полутора часов общения я с удивлением взглянул на часы и покинул заведение с ощущением, что посетил лекцию некоего именитого профессора. Впрочем, так оно, по большому счету, и было.

— Виктор Михайлович, что значит для вас полученная награда?
— В советские времена был популярен анекдот, в котором говорилось, что скрипка Страдивари для скрипача то же, что револьвер Дзержинского для чекиста. Вот примерно то же самое для журналиста значит медаль Озерова, тем более ― для комментатора. Только это уже не анекдот. Есть принцип — награду получают люди, у которых за плечами работа на десяти и более Олимпиадах. У меня получилось даже одиннадцать, включая Игры-80 в Москве, которые я освещал, еще работая пишущим журналистом ТАСС. Следующая была в Сеуле в 1988-м. Получилось очень приятное завершение года.

— Про тот или иной вид деятельности то и дело приходится слышать: «Это — призвание!» Комментатор — призвание?
— Это хобби, которое стало профессией… Моя дача расположена по соседству с домом знаменитого актера Игоря Ильинского — исполнителя роли Огурцова в «Карнавальной ночи», одновременно и комика, и великолепного драматического актера. С его сыном Володей мы в детстве бегали, играли в футбол, кстати, комментируя, и слушали музыку. Все это кончилось тем, что я стал комментатором, а он — ведущим музыкальных программ на радио «Эхо Москвы». Вот так наше двойное увлечение для каждого переросло в профессию

Часто спрашивают, на кого я ориентировался, кому старался подражать, копировал ли Озерова… Николая Николаевича, к слову, знаю с детства:он приезжал играть в теннис к Игорю Ильинскому, на участке которого был корт, а мы с Володей подавали мячики. Много позже, когда я пришел работать на телевидение, мы снова встретились: Озеров уже сильно болел и заканчивал деятельность комментатора.

Несмотря на такие пересечения, ориентиром был только мой отец, который впервые привел меня на футбол. После знаменитого турне по Англии он стал болеть за московское «Динамо». И логично, что первый раз я оказался на трибуне стадиона именно на матче «бело-голубых» — в 1963-м, когда динамовцы стали чемпионами СССР. Если бы мне тогда кто-то сказал, что я буду рассказывать про это в 2013 году и «Динамо» с тех пор ни разу не выиграет первенство, я бы очень бы удивился. Да, был один половинчатый чемпионат в 1976-м, когда любимая команда стала «весенним» чемпионом, но ту победу все-таки сложно назвать полноценной.

Так вот именно отец учил меня вести статистику, заполнять таблицы, делать альбомы с фотографиями любимых футболистов и подписи к ним, в которых — некое творчество в зачаточном виде. Хотя представить, кем стану в будущем, было сложно: тогда казалось, что все — Озеров уже есть и он будет всегда. В юном возрасте не особо думаешь о болезнях, смерти…

Я поступил в иняз, отслужил в армии — военным переводчиком в Африке, вернулся и устроился работать по специальности — редактором-переводчиком в политическую редакцию Телеграфного агентства Советского Союза. Но все решило нахождение поблизости спортивной редакции — начал туда захаживать, что-то писать. И вдруг понял, что это может быть профессией. Переход с политики на спорт — самое главное. Телевидение было уже как продолжение, сперва меня узнали как пишущего журналиста. Ведь пути изначально были совсем другие: будущее молодого человека, знающего два языка, в ТАСС — специальный корреспондент где-нибудь за рубежом. Об этом тогда мечтали многие, поэтому когда я заявил о желании перейти в спортивную редакцию, на меня посмотрели как на ненормального и сказали, что это какая-то блажь: мол, парень просто не понимает от чего отказывается. При этом в журналистике в спорт попасть было очень сложно — текучки, в отличие от все той же политики, совсем не было.

Нажатие увеличит изображение

— Помните первую комментаторскую работу?
— Да. Это было чуть более 19 лет назад — 19 декабря 1993-го, жеребьевка чемпионата мира по футболу, проходившая в Лас-Вегасе. На тот момент я работал в хоккейном клубе ЦСКА, совладельцами которого стал энхаэловский «Питтсбург Пингвинз». Я был связующим звеном между американской и российской частями и по этой линии отправился в Нью-Йорк. В то время уже работал на Первом канале, делал программу в качестве внештатника. И вдруг выяснилось, что трансляцию жеребьевки будут показывать в прямом эфире. Там знали, что я в Нью-Йорке, связались со мной, оплатили перелет в Лас-Вегас и поручили комментировать церемонию.

Вот и вышло, что мой первый репортаж получился довольно необычным. Я выполнял, скорее, функции конферанса — мероприятие ведь не было исключительно спортивным. Там пел Род Стюарт, выходили звезды Голливуда, присутствовал и что-то говорил Пеле. Трансляция была длинной, показали весь концерт, жеребьевку. Помогло, конечно, знание футбола: когда выходил Беккенбауер, не нужно было лезть в справочник и смотреть, кто это такой.

Вскоре, в апреле 1994-го, меня отправили в Стамбул, откуда я комментировал матч Лиги чемпионов «Спартак» — «Галатасарай». По-моему, к тому моменту и одни и вторые потеряли шансы на выход из группы. Как сейчас помню: москвичи победили 2:1, отличились Карпин и Онопко. Самое странное, что сразу бросили на еврокубки, а не на чемпионат России. Наверное, потому что матч ничего не решал (улыбается).

— Отправили комментировать совсем без проверки?
— Нет. Прежде был тест. Сказали: «Завтра играют «Барселона» с «Ювентусом», посмотри, подготовься, а послезавтра «под картинку» придешь и прокомментируешь». Записал матч, а свои слова в первом тайме выучил попросту наизусть. Понимал, что комиссия не будет меня слушать целый матч: минут 20, максимум — тайм. Пришел, а мне говорят: «Давай со второго тайма…» Тем не менее справился, всем понравилось. Наверное, оно и к лучшему — получилось живее. Сверхподготовка вообще иногда мешает молодым комментаторам: все-таки нужно реагировать на происходящее. Подготовка нужна как некое подспорье — вроде шпаргалки для студента, когда выясняется, что пока писал, все выучил. Нужно уметь предвидеть некоторые ситуации и для них иметь определенные заготовки. Но ни в коем случае не составлять набор шуток и стремиться его употребить — все сведется к тому, что ты начнешь подгонять происходящее под них…

Нажатие увеличит изображение

— Как в целом проходит подготовка к конкретному матчу?
— Очень серьезно. Хотя знаю подход представителей старшего поколения, у которых был следующий тезис: готовиться не нужно, ты должен комментировать любой матч, будь это встреча детей за «Кожаный мяч» или финал чемпионата мира, опираясь исключительно на футбольные знания. Может, в прежние времена это действительно работало, ведь тогда комментатор был истиной в последней инстанции, не было доступа к интернету, западной прессе. Он мог посвятить часть репортажа истории, как он приехал в гостиницу, а потом добирался до стадиона — и получалось интересно, ведь для большинства людей это было чем-то неведомым. Если современный комментатор так сделает, его просто засмеют — телезрители очень подкованы и сами все знают. Принципы изменились.

Так что готовиться, несомненно, нужно. Однако важно, чтобы информация оставалась в голове, а не бумаге — во время репортажа у тебя нет времени заглядывать в сделанные записи. Да и в чистом виде информация обычно не нужна. Просто ты должен знать, к примеру, что рост форварда одной команды 190 сантиметров, а защитника другой — 180. В тот момент, когда они сойдутся в борьбе за верховой мяч, и должно мгновенно сработать твое знание. Дескать, ничего себе: игрок обороны на 10 сантиметров ниже, но оказался на мяче первым за счет выбора позиции.

Случаются очень приятные моменты, когда работаешь за рубежом и какой-то неизвестный тебе немецкий или английский режиссер трансляции ставит картинку, о которой ты начал говорить секунду назад, — получается, вы мыслите в одном ключе. Скажем, один из игроков получил травму, и на его позиции вышел молодой игрок, к которому приковано большое внимание. Рассказываешь об этом, а тут дают крупный план травмированного футболиста, сидящего на трибуне. Кажется, будто комментатор и режиссер действуют сообща. А они не договаривались — просто одинаково хорошо готовились к трансляции. Это, разумеется, довольно примитивный пример, есть куда более мелкие детали.

Единственное время, когда готовиться можно меньше — чемпионаты мира и Европы. Ты вливаешься в ритм, ездишь по разным городам и живешь в атмосфере турнира. И быть в курсе всего происходящего получается само собой. Сливаешься со всеобщим праздником. Это лучшее из всего, что может быть с комментатором.

— Существуют какие-то комментаторские табу? Кроме общепринятых культурных, само собой.
— Нет. В советское время была очень серьезная цензура, замешанная на политике, противостоянии двух систем: нашей, якобы прогрессивной социалистической, и западной — мире наживы и непризнания человеческих ценностей. И комментатору приходилось работать в таком ключе. Ведь даже в знаменитом озеровском «Такой хоккей нам не нужен!» речь шла о канадцах — что не нужны нам такие профессионалы, которые бьются за деньги, а не за страну, что у нас другой хоккей — чистый, настоящий.

Подобное почувствовал на себе, когда был еще пишущим журналистом. Шахматист Корчной уехал в Швейцарию, и мы просто не могли его упоминать. Так и давали: Карпов выиграл у Тиммана, Любоевич уступил Портишу, еще одна партия завершилась вничью. И любители шахмат сами вычисляли, кто разошелся миром.

Знаю, что в те времена существовали «летучки», на которых разбирали репортажи. Разумеется, там было много нелепого, но, с другой стороны, помимо политической составляющей обсуждали языковую. Сейчас же это полностью искоренено — остается надеяться исключительно на самоцензуру.

Нажатие увеличит изображение

— Бороться со штампами приходится самостоятельно?
— Использование штампов, изобретение новых — отдельная тема для большого разговора. Тут у меня хватает претензий к коллегам в том, что касается русского языка.. Нельзя, например, ориентироваться исключительно на молодежную аудиторию. Конечно, не стоит доходить до примитивного уровня, но во время трансляций крупных событий стоит учитывать, что тебя слушает масса людей разного возраста, рода деятельности и уровня вовлеченности в спорт. Или если ты хочешь блеснуть сравнением происходящего со сценой из какого-нибудь нового голливудского фильма, то стоит помнить, что 90% аудитории тебя попросту не поймут. Необходимо в хорошем смысле усреднять репортаж.

— Что главное для комментатора?
— Хорошее зрение :). Как-то я сказал об этом одной журналистке, а она переспросила: «Своя точка зрения?» Но нет, ты просто должен все видеть. У нас непростая работа с физической… точки зрения. Часто комментаторская позиция является чуть ли не худшей для обозрения на всем стадионе, как, например, в «Лужниках». Смотришь на все с высоты птичьего полета, а тебе предлагается не только распознавать игроков, но и разбирать эпизоды. Да, есть еще монитор, но он маленький и, по большому счету, предназначен лишь для того, чтобы понимать, что видят зрители. Отсюда и возникает фраза «оставим это на усмотрение судьи». Не потому, что комментаторы боятся, а потому, что человек, сидящий где-нибудь перед огромной плазмой, видит все в деталях, в отличие от нас. Такая вот проблема. При этом для зрителя комментатор должен создавать иллюзию, будто сидит на VIP-месте.

Помню, как один мой несчастный коллега, комментируя матч «Алании», называл по фамилии только двоих — голкипера и блондина Яновского. Всех остальных отличить было практически нереально. Темноволосые, а разобрать номера на той желто-красной форме владикавказцев не представлялось возможным.

— То есть работать из студии лучше?
— Нет, это как пение под фонограмму. Получается, обманываешь зрителя. Хотя при нынешнем развитии информационных технологий так, возможно, удобнее. Чем, скажем, в Казани, где комментаторская позиция находится в правом нижнем углу, а присесть в принципе невозможно, иначе обзор перекроет высокая перегородка. В такие моменты думаешь: «Сидел бы сейчас в студии…» И все равно, это не то. Первый канал старается так не работать — когда футбольный репортаж в последний раз велся из студии, уже и не вспомню.

Нажатие увеличит изображение

— Часто комментаторы приглашают в студию гостей для совместного репортажа. Уверен, перед микрофоном разговорчивыми оказываются далеко не все…
— Главное — понимать смысл такого приглашения. Говорю не только о себе, но и о других дуэтах. Очень редко видел, чтобы специалист, которого позвал комментатор, сказал что-то, ставшее откровением для соведущего. Речь сейчас о футболе, а не о каком-нибудь не самом популярном виде спорта вроде керлинга. Там — да, специалисты просто необходимы. У нас же смысл в том, что одни и те же слова, сказанные комментатором и, например, бывшим футболистом, имеют для зрителя совершенно разный вес. В этом вся соль.

Хорошо, когда собеседники не соглашаются друг с другом, спорят — репортаж становится живее. Иногда даже существует предварительная договоренность, кто какую позицию отстаивает. Потому что если ты говоришь все правильно, а соведущий лишь соглашается, становится скучно. Важен некий конфликт. Бывало, специально делал довольно глупые умозаключения, после которых телезрители восклицали: «Что Гусев несет?!» А я специально давал гостю опровергнуть мои слова. «Во-от, это специалист, это я понимаю!» — думал зритель.

Моими собеседниками становились многие отличные люди, специалисты высокого уровня: Кузнецов, Карпин, Титов, Кирьяков, Мостовой… Но тем не менее не считаю парный комментарий обязательным для футбола. Как говорил мой покойный отец, на которого я всегда ориентировался, парный репортаж убивает эмоциональность. А вот в хоккейных такой вид работы необходим — иначе рискуешь упустить из виду какую-либо деталь. В футболе имеет смысл работа двух комментаторов, когда один из них стоит на бровке и видит-слышит то, чего не заметить из кабинки.

— В работе никогда не мешало отсутствие специального образования?
— Это какого? Его же, по сути, нет. Журналистского? Ну, возьмите, к примеру, «Спорт-Экспресс» — бывшие инязовцы по главе с Костей Клещевым. Вообще, не так много знаю работающих в спорте людей, окончивших журфак. Не в курсе, как дело обстоит сейчас, но долгое время спортивной специализации вовсе не было. Ведь когда НТВ-плюс проводит конкурс комментаторов, они просто бросают клич, и приходят люди с самым разным образованием, а не представители некоего несуществующего комментаторского факультета или вуза.

А вот лингвистическое образование очень помогает. У меня, собственно, так и было. Когда я прорвался в спортивную редакцию ТАСС, там сидели зубры, подкованные во всем. Мне дали водные виды. Интернета не существовало, а в редакции стояли телетайпы, на которые поступала информация от зарубежных информагентств. Можно было отрывать и читать. Но в редакции практически никто не владел языками. Я стал этаким носителем информации, чем быстро заслужил уважение.

— Довольно интересно, что основа спортивной журналистики — инязовцы.
— Есть еще более интересный момент: кто учился на «хорошо» и «отлично» — сейчас переводчики или журналисты, кто хуже или был отчислен — бизнесмены :).

Комментаторская будка. Виктор Гусев: «Нравится, что появляются такие клубы, как «Анжи» (Часть II)

Видеообращение Виктора Гусева к читателям FootballTop.ru

Фото: Роман Канащук / FootballTop.ru