Игорь Акинфеев: Гол от Кореи не смогу объяснить никогда

Героем первого выпуска второго сезона передачи «Истории футбола» на телеканале «Россия» стал капитан ЦСКА, вратарь сборной России Игорь Акинфеев.

ГОЛ ОТ КОРЕИ.

— Не один вратарь, в том числе и я, свою точку зрения высказываю, не сможет объяснить это до конца своей жизни. Потому что по телевизору кажется: вообще легко, ну мяч летит и летит в руки. А когда стоишь на поле, думаешь — вот он, легкий мяч, миллион раз ловил его. Сейчас все круто будет, поймаю. Но потом, когда пересмотрел повтор — действительно, не могу объяснить. Обычно, если мяч проскальзывает сквозь перчатки, он попадает в лицо или рядом. А здесь он перелетел через голову и попал в ворота. Объяснение одно — грубейшая ошибка, еще раз повторю. Не могу сказать, что сделал что-то неправильно. У меня этому объяснения нет — и никогда не будет.

Там ни о каком начале атаки речи не шло. Там нужно было только поймать. Когда ловишь на выходе и хочешь начать атаку, тогда да — бывают ошибки. Уверенность, самоуверенность — таких слов вообще для меня нет. Это многие говорят, но для меня подобного не существует. Это все мифы, это все придуманное.

Матч с Южной Кореей разделил жизнь Игоря Акинфеева на «до» и «после». У многих выдающихся вратарей в карьере был точно такой же переломный момент. Ляп Чеха на Euro-2008 в игре с Турцией. Автогол Филимонова в поединке с Украиной. И две грубые ошибки Яшина против Колумбии в Чили-62. И точно так же Акинфееву теперь предстояло жить с новым опытом. Пытаться не забыть случившееся, не перешагнуть через него, а преодолеть.

Это был необычный день для Акинфеева. Такая ошибка, совершенно несвойственная ему. И выход к прессе после игры — хотя он уже столько лет не останавливается после матчей в микст-зоне.

— Вы были открыты до конца — тогда, после матча с Кореей, когда вышли и сказали: «Руки виноваты».

— Да. Не только руки. Виноват полностью я: от рук до головы.

— Вы чувствовали поддержку ребят, тренера, близких людей?

— Конечно, чувствовал. Наверное, только они в тот момент и помогли мне. Потому что после таких матчей, не то что задумываешься… Понимаешь, что происходит там, по ту сторону экрана.

Не только травмы бывают с футболистами, но и такое. И самое главное здесь — нельзя ломаться. Вот вспомнили историю с Филимоновым. Мне кажется, тогда не было той поддержки. Не только от народа, сколько изнутри команды.

— Поэтому он сломался?

— Он не сломался, он играл потом достаточно хорошо. А все вспоминали, что Филимонов пропустил тот самый гол. Понятно, что человек пропустил, сборная не вышла никуда. Ну что теперь поделать? Ну, давайте, голодных волков выпустим, пускай растерзают. Что человеку легче от этого станет, что сборная не вышла?! И здесь такая ситуация со мной, со многими вратарями происходит. Но что дальше?! Это жизнь. Кто-то, может, ставки ставит — и вот меня проклинает. Я же не знал, что он поставил на 0:0 или 1:0. Если бы он мне сказал, я, конечно, не пропустил бы. (Усмехается.) Никто не застрахован от подобных вещей. И когда происходит грустная ситуация, человек начинает задумываться. Даже будь он плохой человек, который ненавидит все и все проклинает. Он будет задумываться, что какое-то несчастье случилось у него. Надо как-то по-другому на это смотреть, надо жить по-другому. Я не представляю иначе никак.

— Вы жить по-другому стали?

— После чемпионата? Нет. А зачем мне жить по-другому?

ПЕРВЫЙ МАТЧ

Акинфеев не общается с прессой уже довольно давно. Одно интервью в конце года — и все, норма. Когда-то все было иначе. Его внезапный дебют весной 2003-го в Самаре заставил Россию охнуть от восторга. Ему только что исполнилось 17.

— Веня (Мандрыкин. — Прим. «СЭ») получил травму. А меня не взяли с молодежным составом, тогда еще он назывался дубль. Я поехал домой, посмотрел телевизор. Часов восемь, что ли, было вечера. И звонок от Олега Геннадиевича Малюкова, тренера. Говорит: «Собирай вещи, сейчас поедем». Я думаю: «Куда?» В молодежку или еще куда-то? За мной приехали. Он говорит: «Поедем в основной состав». Я говорю: «Зачем?» Он мне — так и так, такая ситуация… Приехали в Архангельское, пошли сразу к Валерию Георгиевичу (Газзаеву. — Прим. «СЭ») в кабинет. Этот человек много не разговаривал, не рассусоливал в стиле: такой талант, такой молодой! Просто были две ключевые фразы… «У тебя есть шанс. Ты должен им воспользоваться». Все! Беседа длилась ровно две минуты.

Через пять месяцев ЦСКА выиграл свое первое золото в российской истории. Акинфеев был уже основным вратарем клуба. Его обожали — до нового матча в Самаре. Короман спровоцировал Акинфеева, вратаря удалили — и журналисты стали критиковать армейца за раннюю звездную болезнь. Он оказался не готов к резкой критике после ежедневных комплиментов. И пересмотрел свое отношение к прессе. Навсегда.

— Это по глупости было, по дурости. Молодой, горячий… На 86-й минуте забивают гол, потом тебе мячом добивают в лицо. Сразу все вскипает, надо догнать… Опять же глупость, еще раз повторюсь. Год был такой неоднозначный. На пять матчей дисквалификация, потом ничьи при Артуре Жорже, очень много ничьих было. Потом пришел Валерий Георгиевич, все наладилось. В том году то играл, то не играл. Но это — мое. Я этот год прожил. И самое главное — я счастлив, что это — мое, ни чье-то другое. Как оно было, так оно и было. Никогда не гневлю бога, не сужу о чем-то там. Да, есть какая-то неудовлетворенность. От себя, от своей игры, от своих поступков. Но не от кого-то другого.

— Она у вас всегда присутствует?

— Конечно, а как еще?! Без этого никуда. Профессиональный спортсмен и адекватный человек, который переживает за дело и переживает не только за свой имидж, как он там вышел, с хорошей прической или нет. Я пропускаю гол и понимаю, что чувствуют те люди, которые пришли на стадион, которые сидят у экранов. Те, кто относится ко мне просто с симпатией. Я всех их подвел. Не только подвел команду, но реально подвел и миллион людей.

ПЕРВЫЕ ШАГИ

В словах «Я всех их подвел» — весь Акинфеев. Страх подвести людей — из его детства. В легкоатлетический манеж ЦСКА его привели в четыре года. И сразу поставили в ворота. Определили в команду, где все были на год-два старше. Немыслимая разница для такого возраста. И сразу же колоссальная ответственность на всю жизнь. За всех и перед всеми.

— Самое яркое детское впечатление от этого манежа?

— Самое яркое, это когда меня привели, сзади меня — большая деревянная стена. Слышу, там ребята играют, бьют. Родители с тренером уже идут впереди меня, а я на два года моложе, то есть совсем маленький. Меня привезли в 4,5 года, хотя в жизни такого не было. Потому что это рано, в 6−7 лет дети приходят. Я помню сейчас состояние свое, что я выглядываю из-за стенки и понимаю — такие лоси бегают. И у меня был страх. Действительно, я сейчас не лукавлю. Все это помню, как сейчас, могу заново пережить этот момент. У меня был страх — как же я буду с ними бегать? Тренер вывел меня на середину манежа, сказал: это наша команда, познакомься.

Каждое утро, сначала с родителями, потом сам, он ездил на тренировки в этот манеже из своего Видного. Это была вся его жизнь — тренировки и школа. И у него до сих пор немного дрожит голос, когда он вспоминает детство.

— Я горжусь даже этим интервью. Потому что оно пишется именно здесь. Потому что первые шаги были сделаны именно здесь. Ковер, конечно, поменяли, но до недавнего времени еще лежал старый. Я его помню хорошо. Первые шаги, первые болячки. Первое счастье от тренировок. И вообще счастье, что я попал сюда. Для меня это радость и гордость, что сижу сейчас здесь.

Сейчас, конечно, всего не упомнишь… Понятно, колени были изодраны. Потому что это — щетка. И я помню, были ворота, их сейчас нет, и у меня — первое растяжение. По-моему, задней поверхности, что-то такое было. Меня с поля уносили, я плакал здесь.

ТРАВМЫ

Никто не знает, плакал ли он через много лет, когда одну за другой получил две тяжелейшие травмы. В июне 2007-го в гостевом матче с «Ростовом» Акинфеев неудачно приземлился на колено — и порвал крестообразные связки. Врачи считали, что он выбыл минимум до конца сезона. Но он вышел на поле уже в ноябре, стремясь вернуть себе место в воротах сборной. Euro-2008, как и Кубок УЕФА-2005 — две величайшие вехи в международной карьере Акинфеева.

А летом 2011-го после столкновения с форвардом «Спартака» Веллитоном у него случился полный разрыв связок того самого левого колена. Многие боялись, что Акинфеев закончит. Если не с футболом, то с игрой на прежнем уровне.

Но он вернулся. И выиграл с ЦСКА два чемпионства подряд. Во что невозможно было поверить.

— Вторая травма была уже намного легче. Я понимал, что делать. Я знал, когда выходить на поле, как тренироваться. Это все уже было. Первая травма… Я действительно боялся сделать лишний шаг, ударить по мячу. У меня первая мысль была: а как я буду падать? Как отобью ногой мяч? Ну, ничего страшного, нужно было побороть этот страх — я его поборол.

Прошло пять с половиной месяцев. Вызывает Валерий Георгиевич и говорит: «Игорь надо играть». Отвечаю: «Валерий Георгиевич, может, еще пока это…» Он: «Надо играть». Я: «Ну, ладно, давайте». Ну, не так прям: «Давайте…».

Я обрадовался, потому что для футболиста это действительно как второе рождение. Ты выходишь на футбольное поле — полный стадион. Тем более дело было в Краснодаре. На «Кубань» очень много народу тогда ходило. Помню стадион, эта атмосфера. Первый пойманный мяч. Все это возвращает в игру, и ты вообще обо всем забываешь, даже о колене. Потом после игры приходишь, рассматриваешь его. Как там, чего… Ну тогда эти эмоции… Опять же, Валерий Георгиевич в большей степени мне помог. Он видел, что я готов, но где-то был страх.

— Психологически?

— Да. Он подтолкнул меня, что бы я переборол это.

Вторая травма привела к рождению слуха. Говорили, что Акинфеев, спеша вернуться на поле, не долечил колено и был все равно что боксер с хрустальной челюстью.

— Это бред. У нас любят выдумывать сказки. Рассказывают какие-то теории, истории. Колено было полностью здорово, я себя чувствовал хорошо. Никаких предпосылок, что колено нездорово, не было. Я уже стал похож на немецкого врача, который меня лечил. Я видел ребят, которые приезжали к нему. Если колено нездорово, то повторную операцию приходится делать буквально через один-два месяца, а я играл четыре с половиной года. Как оно могло быть нездорово?!

Первый слух породил другой. Этими двумя травмами начали объяснять, почему Акинфеев при таком его таланте продолжает играть в России, а не уезжает в большой европейский клуб.

ЕВРОПА

— Вам настолько надоели разговоры о переезде в Европу? Или вы на самом деле не хотите? Может, опасаетесь чего-то? Можно об этом еще раз?

— Можно. Почему журналист, который задает мне этот вопрос, не хочет поехать работать в Европу в какой-нибудь супергазете?

— Потому что не приглашают…

— Вот он ответ. Вы ответили на свой вопрос, задавая его мне.

— Игорю Акинфееву ни разу не приходили предложения?

— Лично Игорь Акинфеев не видел никаких предложений. Для меня все эти разговоры — пустышки. Я даже не смеюсь, не удивляюсь. Это люди придумывают. Наверное, им это зачем-то надо? Рейтинг — чтобы была посещаемость сайтов, чтобы 800 комментариев за час им написали. Я не понимаю, причем здесь боязнь? Ну при чем? Никогда в жизни я не пойму, почему журналист из какой-то газетенки желтой не переходит в английскую газету, которая на первых ролях? Почему? Он себе не задавал этот вопрос?

— Потому что там уже сидят, в желтой…

— Ну, так и в других командах есть вратари, которые играют.

— Тут спорно. Не факт, что журналист из желтой газетенки хорошего уровня.

— Пускай, не желтая будет.

— Пусть — любая. Не факт, что он хорошего уровня журналист. А вы — хороший вратарь.

— О́кей. Почему журналист не хочет из России в Америку уехать жить?

— Просто так?

— Ну, вот я подойду к нему: «А чего ты в России живешь? Езжай в Америку!».

— Не приглашают…

— Жить? Он мне скажет: «А чего ты меня гонишь?» Так же и я. Никак не пойму, почему меня все хотят сплавить куда-то?

— Вами интересовался «Арсенал». Это разговоры?

— Это все — к Евгению Ленноровичу Гинеру. Вот — сзади офис.

— Хорошо, давайте пофантазируем. Пришло предложение Игорю Акинфееву. Он будет его рассматривать?

— Как нормальный, порядочный человек — должен рассматривать. Опять же — смотря от кого оно придет. Если это последняя команда Италии, то смысл его рассматривать?! Если ехать, то в сильную команду и не боятся никакой конкуренции. Проверять свои силы, как ребята многие уезжали. Пусть у них не все получалось, но они поехали и не боялись. Какие-то матчи они играли, какие-то нет. У них был опыт, были предложения. Вот Юре Жиркову пришло предложение. Все происходило на моих глазах, я с ним разговаривал. Было видно, что он колебался. Но он принял это предложение, хотя при этом сам понимал, что шансов будет мало.

— То есть он не испугался?

— Он не испугался, но понимал, что шансов играть будет мало. Захотел, попробовал, потом вернулся. Теперь говорят: «Вот Жирков сидел, лавку полировал, теперь вернулся. Теперь здесь какие “бабки” заколачивает. Ла-ла-ла…» Это палка о двух концах. Сначала, почему не уезжает? Уехал? Потом приехал — понеслась. Нет золотой середины.

СЛЕЗЫ

Мотив уехать стал более приглушенным после чемпионства 2013-го. До той весны, казалось, что ЦСКА отдаляется от недавнего величия. То золото изменило многое. Леонид Слуцкий говорил, что его потрясло, когда он увидел, как плачут лидеры — те, кто уже выиграл с ЦСКА не один титул.

— Слез никто не видел, они у меня в перчатках. Если это про тот момент, когда я лежал. Да, были слезы, да! А чего мне скрывать, были слезы. Я вспомнил, что мы 7 лет не становились чемпионами. У меня за 10 секунд, которые я там лежал, прокрутилось все. Вспомнил про травму, было такого, я не лукавлю. Про две свои травмы. Действительно, были слезы, но это слезы радости. Слезы, наверное, от того, что через темный лес, который был связан с травмами, со всеми какими-то перипетиями, мы прошли, вышли и увидели солнце. Как солнце для нас были золотые медали, Кубок! Мы вышли на чистое поле.

— Такие сильные эмоции вы переживали ранее?

— Радостные?

— Да, радостные.

— Ну, по большому счету, нет, наверное.

Парадокс, но многих самых близких людей для Акинфеева зовут Сергеями. Жуков, Овчинников, директор ЦСКА по связям с общественностью Аксенов. Все они оказали огромное влияние на становление его личности. Но и он очень многое отдавал им взамен в этой дружбе с людьми, кто порой намного его старше.

— Первый человек, который принял меня, именно из клуба, а не из команды, — это Сергей Павлович Аксенов. В 2003 году я его попросил сесть рядом со мной в автобусе, когда еще боялся. Я говорю: «Сергей Павлович, сядьте, пожалуйста, рядом со мной». С 2003 года так на каждый выезд и ездим.

РЕКОРДЫ

Чудеса — это то, чего он добился в свои двадцать девять. Акинфеев всего на четыре года старше Черышева с Кокориным, которых мы все еще воспринимаем как совсем молодых игроков. У него впереди еще должно быть много успешных сезонов, его уже сравнивают с Яшиным.

— Я думаю — ничего общего! Лев Яшин — великий, а Акинфеев — никто еще. Вот все, вся разница между двумя людьми.

— Скромно.

— Так и есть.

— На счет никто…

— По сравнению с Яшиным. Я никогда не считал себя лучшим, никогда не буду считать. Потому что нельзя так считать. Все мы люди, все мы делаем какую-то работу. Помимо меня, есть куча отличных вратарей, много вратарей. И гордиться чем-то, какими-то наградами — это неправильно. Просто мне повезло, что меня привезли сюда, что так сошлись звезды, что тренер взял, предоставил мне такой шанс….

Он взрослый, он ответственный и он все еще в чем-то мальчишка. На которого упала ранняя ответственность и кому надо иногда выплеснуть из себя усталость чисто по-мальчишески. Чтобы потом снова вернуться к тому Акинфееву, которого мы знаем. А среди рекордов Акинфеева есть и один, которым вряд ли стоит гордиться. Он иронизирует над ним, над собой и учится идти дальше.

— То, что у Акинфеева больше всего сухих матчей и он рекордсмен — это не забывается…

— И антирекорд Лиги чемпионов не забывайте. Никто в жизни никогда не побьет. Это тоже круто, по большому счету. А все пишут: вот 20 или сколько там уже, я даже сам сбился со счета… Это же весело, наоборот. А все начинают, вот там это… Ну классно! Не бывает же все время в жизни хорошо! Правильно ведь? И я к этому с юмором, с позитивом отношусь. По крайней мере, я в Лиге чемпионов играю. А кто-то на диване сидит с «жигулевским» и смотрит футбол. Вот и все. Вся разница между нами.

Полоса испытаний для Акинфеева продолжилась в Черногории. Петарда, попавшая ему в голову на первой минуте матча, заставила страну вздрогнуть от страха за вратаря. К счастью, все обошлось.

Акинфеев стал заслуженным мастером спорта, когда ему не было двадцати — уникальный случай для нашего футбола. До своего тридцатилетия переписал почти все вратарские рекорды.

Он лукавит, когда говорит, что не соревнуется ни с кем. Соревнуется.

С самим собой — лучшим вратарем страны в ее новейшей истории. Каждый новый матч для него — это новый вызов. И новая ответственность — перед всей страной.