Алексей Сорокин: "Лужники" могут принять еще один финал Лиги чемпионов

Во вторник генеральный директор оргкомитета «Россия-2018» стал гостем редакции «СЭ».

— ЧМ-2018 завершен. Какие эмоции сейчас испытываете?

— Всю палитру эмоций. Есть радость от того, что все закончилось, и закончилось успешно. Не нам оценивать, но все запланированное реализовано. Еще испытываю довольно странное чувство — девять лет работы подошли к концу, и это похоже на ощущение, переданное Мармеладовым: «Понимаете ли вы, милостивый государь, что значит, когда уже некуда больше идти?». Опустошение есть. И не только у меня, но и у многих коллег, которые отдали значительную часть жизни проекту. Есть сотрудники, которые в деле с самого начала, с первого письма, которое мы написали в 2008 году Владимиру Путину. Эти семь человек вели работу еще над концепцией, и думаю, некоторое опустошение сейчас у всех.

— Комок к горлу не подкатил после финального свистка 15 июля?

— Не настолько эмоционален, врать не буду. Проектная работа всегда имеет конец. Тем она и отличается от стабильной. Эта работа не для всех. Она для ивент-фриков — такой я термин недавно услышал от коллег. Это люди, которые заточены под ивенты, под мероприятия. Мы были готовы, что все закончится.

— Что было сложнее — продвигать заявку или проводить турнир?

— Это все-таки разные вещи. Над заявкой работало меньше людей, потом кто-то ушел, а кто-то влился в работу над реализацией. Вид деятельности разный. Тогда мы доказывали, почему выбор должен был сделать в пользу России. Теперь же доказывали, что этот выбор — правильный.

— Были поздравления от администрации президента с успешным проведением чемпионата?

— Надо спросить там, какие оценки. Я не знаю об этом. Могу судить из речи Владимира Путина на концерте в честь закрытия в Большом театре. Был отмечен высокий уровень организации. Благодарны за такую оценку. Но поймите, это же не наш личный проект. Все делали свой вклад. Многие ответственные сотрудники администрации президента были вовлечены в повседневную нашу деятельность не меньше, чем люди из оргкомитета. И правительство прилагало усилия, и региональные власти. Это работа системы, а не одной организации. Трудно сказать, кто больше работал, а кто меньше. Я уже говорил — мы выдали 300 тысяч рабочих аккредитаций. Не для посещения матчей, для работы! Можно понять, какой масштаб.

— Во сколько легли спать после финала чемпионата мира?

— В четыре утра.

— На работу не нужно было приезжать?

— Непонятно, где оно, это место работы! (смеется) Но я все равно зашел в наш офис в гостинице «Украина». Походил немного и уехал. Встретились с коллегами из ФИФА, которые разъезжались. С некоторыми вышли поужинать вечером, тепло попрощались.

— С Инфантино?

— Нет, с другими.

— Примут ли ваши сотрудники участие в работе оргкомитета «Катар-2022»?

— Начали эту дискуссию. Пока она носит абстрактный характер. Но коллеги из Цюриха отмечают, что наш ценный опыт не должен пропасть. Все-таки накоплен большой объем знаний. Так как в администрации самой ФИФА не так давно произошли серьезные перемены, то у наших сотрудников, получается, даже более серьезный опыт. Будем обсуждать.

— Сколько матчей посетили и какой запомнился больше?

— Точно не считал, но половину, думаю, посетил. Был во всех городах, в некоторых — по два-три раза. Если не брать матчи нашей сборной, то больше всего запомнился матч Испания — Португалия. Сочи, второй день турнира, такой футбол! По атмосфере очень понравился матч Сербия — Бразилия. Поймал себя на ощущении, что как будто вернулся в 2014 год, на чемпионат мира в Бразилии. Приятно удивили японцы, которые всегда за собой убирали. В этом и суть чемпионата. Каждый приносит свои традиции, особенности, самобытность. Чемпионат мира — не просто спортивное соревнование, это фестиваль планетарного масштаба. Праздник, концентрирующийся вокруг самой популярной игры.

— Целый месяц реакция отовсюду была очень позитивной. Вы слышали хоть что-то негативное за это время?

— Было несколько писем по поводу невыдачи паспортов болельщика. Но тут мы ничего не можем сделать — это не в нашей компетенции. В остальном действительно сплошной позитив. И это немного пугало — уж слишком все хорошо. Даже жители районов, прилегающих к стадионам, которым мы создали неудобства, не жаловались. Видимо, атмосфера в стране проникла во все дома.

— А кому не выдали фан-айди, нашим или иностранцам?

— И тем, и тем. Кому нельзя было попасть на стадионы, те и не попали. Мониторинг совместно проводили правоохранительные органы разных стран.

— Чем гордитесь по итогам ЧМ?

— Нашими людьми. Мы можем организовать транспорт, волонтеров, аккредитации, стадионы построить. Но организовать искреннее радушие и гостеприимство невозможно. Это исходило от людей. За что им огромное спасибо. Никаких специальных усилий мы для этого не прилагали.

— Чемпионат мира 2018 года — лучший в истории?

— Мне сложно участвовать в этих оценках и тем более сравнивать с другими турнирами. Как самого себя оценить? Если такое мнение есть, уже хорошо. Действительно, президент ФИФА, побывавший на десятке турниров, об этом говорил. Выходит, не зря работали.

— Возникали какие-нибудь проблемы по ходу чемпионата?

— Конечно, но — операционного характера. Сложности были заметны только организаторам.

— Как будут использоваться «Лужники» после чемпионата мира?

— Это базовый стадион сборной России. Также будут проводиться матчи Кубка России. У любой страны должен быть один большой флагманский стадион. Для концертов, общественно-политических мероприятий, игр, которые собирают больше сорока тысяч фанатов.

— Финал Лиги чемпионов?

— Прямо с языка сняли! Будем пытаться выставить стадион на конкурс, чтобы принял финал ЛЧ. В 2020 году это невозможно, потому что в УЕФА решили, что страны, принимающие матчи чемпионата Европы, не могут выдвигать кандидатуры на финалы еврокубков этого года. Но с 2021 года можно начать диалог. И «Лужники» и стадион в Санкт-Петербурге по вместимости проходят.