«Короли договорняков». Глава 1. «Никто не поставит на «Уиган» против «МЮ», если, конечно, матч не куплен»

Меня зовут Уилсон Радж Перумал. Я индийский тамил, рожденный в Сингапуре.

Сейчас Сингапур — развитая страна. Но в 1965 году, когда я появился на свет, все было иначе. В тот год Сингапур отделился от Малайзии, родины моих родителей. Они предпочли остаться в Сингапуре и приняли гражданство.

Я был третьим из пяти детей. Меня называли кампонгом, что значит «из деревни». Моя семья владела полоской земли в Чуа Чу Канге, сельской местности, где много свиноферм. Мы жили недалеко от города, возле железной дороги, соединяющей Малайзию и Танджонг Пагар, деловой центр Сингапура.

Мы жили ниже среднего уровня. Мой отец постоянно искал работу, затем стал подрядчиком, занимался покраской стен, прокладкой кабелей и тому подобным. Он не имел никакого отношения к ставкам, он был честным человеком, который занимался охраной правопорядка на общественных началах. У отца был черный пояс по дзюдо, он преподавал боевые искусства.

В 70-е Сингапур был слаборазвитой страной, где вручную убирали дерьмо. Этим занимались китайцы. Вы могли заниматься своим делом, когда из-под вас выдергивали урну.

— Что за черт?

Какой-то китаец подставлял вам чистую урну, а старую вычищал вручную.

Нам провели электричество, но водопровода не было до 1975 года. В детстве моя мама проходила пять километров, чтобы достать питьевую воду. К счастью, у нас был колодец, и воды для хозяйственных нужд всегда хватало.

Чуа Чу Канг оставался грязным местом. В сезон дождей его пересекали потоки воды. Людей часто убивало током, когда оборванные провода попадали в воду. Когда мне было семь лет, тонкий слой грязи покрыл всю округу. Мы с друзьями помогали растолкать автомобили, нам давали мелочь.

Как раз возле нашего дома был небольшой дренажный бассейн. В дождь он переполнялся. В такие дни мама запрещала нам выходить на улицу, я сидел, свесив ноги на улицу, и смотрел, как проплывают предметы. Я внимательно следил за поверхностью, надеясь отыскать что-то стоящее. Через бассейн шел маленький мостик. Переходить его в дождь было очень опасно. В 12 или 13 лет я увидел зонт, новый зонт. Я аж вскочил. Затем в пенящемся потоке я увидел голову. Я позвал маму, мы выбежали, поймали зонт, но не нашли девочку. Течение было слишком сильным. Вероятно, она поскользнулась, переходя мостик. На следующий день ее тело обнаружили к северу по течению.

Другое роковое место — железная дорога. Подруга матери бросилась под поезд, устав от жестокости супруга. Молодые пары, чьим бракам препятствовали их семьи, тоже решались на суицид. Там же погибла наша немецкая овчарка.

В те годы у нас не было телевизора, мы ходили к соседям. Отец любил футбол, он водил знакомства с лучшими футбольными судьями Сингапура. Как-то ночью он разбудил меня:

— Пошли, посмотрим матч.

Финал Кубка Англии. Первый футбольный матч, который я увидел. Не помню точно, но думаю, «Манчестер Юнайтед» победил 1:0. Моя семья болела за «МЮ», но любимым футболистом был Диего Марадона. Мой идол. Также моими кумирами были Себастьян Коэ, Мохаммед Али и Джон Макинрой.

Я плохо говорил по-английски, несмотря на то, что английский был основным языком в школе. Мы все плохо говорили по-английски — не хватало правильной среды. Китайцы изъяснялись исключительно ужасно. Они называли мальчиков «А бенг», а девочек «А лиан», что означало на местном диалекте «бандит» и «шлюха». Мы смешивали языки: тамильский, китайский, малайский. Пошлость была нормой, особенно среди китайцев. Они просыпались с матом. «П**да твоей матери», — так они желали доброго утра.

Впервые я поставил в 13 лет. Я заключил пари с соседом, который был старше меня, что «МЮ» победит в финале Кубка Англии. Он проиграл и не заплатил, я был слишком мал, чтобы истребовать деньги. Мы с друзьями играли в карты на мелочь. Азартные игры в Сингапуре находились под запретом, и родители не разрешали нам играть на деньги — мы прятались.

В 16 лет полицейский поймал нас за игрой. Он погнался за мной и за другом, достал пистолет, прицелился в нас и крикнул: «Стойте или выстрелю». Мой друг притормозил, я одернул его:

— Придурок, он не выстрелит за то, что мы играли в карты. Побежали.

Мы успешно скрылись.

В другой раз меня с двумя друзьями все-таки поймали, мы играли на ступеньках торгового центра. Когда рядом не оказалось полицейских индийской наружности, я сказал друзьям на тамильском:

— Давайте скажем, что играли только двое, а третий просто смотрел.

— И кто просто смотрел?

— Конечно, я, тупой придурок. Это же моя идея.

Я не отличался академической успеваемостью. Средний ученик: не гений и не тупица. Я впечатлял, когда дело касалось спорта. Я отлично бегал на длинные дистанции, в итоге тренер позволил тренироваться с национальной командой. Моя жизнь крутилась вокруг спорта, но никто не потрудился сказать, что это путь в никуда. Даже если бы я побил мировой рекорд, никто не обратил бы внимания.

Еще я присоединился к бой-скаутам, даже сейчас могу повторить клятву. Нам дали ключи от школьного зала с видеомагнитофоном. Мы с другом сделали дубликаты и по выходным смотрели фильмы. Однажды мы украли видеомагнитофон и продали его за 5 тысяч сингапурских долларов — огромные деньги. Пропажу обнаружили, но никого не арестовали.

После этого мои бывшие одноклассники проникли в школу и украли всю электронику. Им захотелось есть, и они вломились в столовую. Парень по имени Раджа прихватил чьи-то бутсы. Этот идиот надел их на игру против другого класса, и настоящий владелец узнал их. Вместо того, чтобы вернуть бутсы и извиниться, Раджа настаивал, что они принадлежат ему. Парень рассказал директору, директор вызвал полицию. Раджа сказал, что купил их на улице — нашли указанного продавца по имени Маниам, и после «холодного приема» он сознался в краже.

В те дни сингапурские полицейские вели расследования с помощью «холодного приема». Если они хоть чуть-чуть сомневались в вашей искренности или считали, что вы умаляете свою вину, то вас силой заталкивали в холодный душ где-нибудь в четыре утра, затем ставили под кондиционер с холодным обдувом. Если вы все еще упирались, они переходили ко второй стадии: били, чтобы не оставалось следов. Они это хорошо умели.

После «холодного приема» Маниам запел, как птичка. Нашли и бутсы, и аппаратуру, и все остальное. Пока полицейские хватали моих одноклассников, я участвовал в соревнованиях в Малайзии. По возвращении я получил повестку, отец пошел со мной. Мои друзья выдали меня. Нас всех обвинили в краже и дали условный срок. До этого момента родители считали меня примерным ребенком. Отец смирился. Как только я переступил порог дома, мама начала швырять в меня все, что попадалось под руку. Вдобавок местные газеты вышли с громкими заголовками: «Член школьной команды обвиняется во взломе».

И как появиться в школе после такого? Невезучий ублюдок. Я решил сменить школу. Меня забрали в армию на два с половиной года. Будучи спортсменом, большую часть времени я проводил вне казармы. В первые месяцы мы прошли курс молодого бойца: учились драться и стрелять из М16. Я захотел в школу морских пехотинцев.

Некоторые из моих друзей уже служили в морской пехоте. Они носили белую форму и фуражку, о которых я мечтал. Я показывал лучшие спортивные результаты, которые только могли быть у школьника. Но когда я подал заявление, мне отказали из-за криминального прошлого. Новость раздавила меня. Вместо зарплаты в тысячу сингапурских долларов (хорошие деньги по тем временам) я сидел и думал, почему с моим криминальным прошлым мне дали огнестрельное оружие, но не позволяют остаться в армии на постоянной основе.

Жизнь потеряла цель. Вместо ответственного гражданина страна получила праздного разгильдяя. Я не считал ставки чем-то серьезным до 19 лет. Однажды мой хороший друг и товарищ по легкоатлетической команде нашел меня. Его звали Канан.

— Эй, Уилсон, я был на футбольном матче на стадионе и видел кучу стариков, которые ставили на футбол. Старые китайцы.

«Джалан Бесар» — знаменитый стадион в районе Маленькая Индия, родина сингапурского футбола. Там находился офис местной федерации футбола. Футболисты ходили туда, как в музей. Сборная тренировалась там перед международными матчами, поле всегда содержалось в хорошем состоянии. В 70-80-е национальная команда Сингапура радовала болельщиков. Мы легко забивали по пять голов Филиппинам. Фанди Ахмад был лучшим игроком в истории. Он сделал хорошую международную карьеру, выступал за «Гронинген» и даже забил миланскому «Интеру» в еврокубках. Сандрамурти умел играть пяткой как никто другой. Они оба дебютировали в сборной в 16 лет. Они и другие легенды местного футбола оттачивали навыки на поле «Джалан Бесар». Для сингапурцев он был «Мараканой».

— Старые китайцы ставят на футбол на «Джалан Бесаре», — повторил Канан.

Мы считали, что разбираемся в футболе, а тут эти китайцы, которые ничего в нем не смыслят. Мы легко их побьем.

— Черт, пошли проверим, — ответил я.

Старые китайцы сидели в букмекерском углу большой трибуны. Хотя ставки и находились под запретом, все знали, что там сидят букмекеры. Даже полицейские и представители Футбольной ассоциации. Они сидели там с 60-х, еще до моего рождения. Случайный болельщик никогда не осмелился бы сесть в букмекерском углу. Власти их не тревожили. Для старых китайцев это было вроде хобби: после работы они собирались на стадионе и ставили на проходившие матчи. День начинался с обсуждения будущих игр. Букмекеры редко знали, на что способны футболисты, поэтому требовалось несколько минут, чтобы определиться с коэффициентами. «Красные» играли против «белых», и через пять минут после стартового свистка букмекер говорил: «Два к одному на «красных». Принимаю ставки».

В то время в Сингапуре проходили три чемпионата — все любительские. Страна принимала международные матчи: Игры Юго-Восточной Азии и Азиатские игры. Человека по имени Таи Сан все звали Штаб-квартирой (ШК). Букмекеры и игроки звонили ШК, чтобы узнать, где и когда сегодня состоится матч. В Сингапуре было несколько стадионов, и все контролировал ШК. Я не знаю, как он стал ШК, но по телефону он всегда отвечал очень приветливо:

— Сегодня. Стадион «Тоа Пайо».

— Хорошо.

— 19:30.

— Я буду.

Мы с друзьями перепробовали все виды ставок. Но только на футбол. Не знаю, почему, но для индийцев и малайцев футбол всегда был спортом номер один. Сингапурцы играли в футбол в парках, на улицах и даже на баскетбольных площадках. Сингапурские индусы не уважают крикет. Я до сих пор не понимают этот спорт. Матч может продолжаться целый день. К счастью, я из Сингапура. Если бы родился в Индии, наверное, все еще устраивал бы договорняки по крикету.

Китайские сингапурцы редко играют в футбол — они предпочитают баскетбол. В китайских кварталах миллион баскетбольных площадок, но я ни разу не видел в Сингапуре китайского баскетболиста, который сделал бы слэм-данк или хотя бы коснулся кольца. Когда заканчивали китайцы, опоры щитов превращались в штанги футбольных ворот. Мы играли 5 на 5 или 4 на 4.

В выходные мы играли 7 на 7 на стандартном поле. В Европе о таком не слышали. Два тайма по 5 минут, участвуют от 50 до 100 команд, которые разбиваются на 4 группы. Порой мы по часу ждали своей очереди. Мы убивали время Блэк-Джеком. Я организовывал такие турниры, у меня была своя команда «Бразильцы». Там я познакомился со многими будущими партнерами, но мы ни разу не устроили договорняк в своем чемпионате.

Служба отнимала много времени. Меня даже отправили в школу военных медиков. Армия Сингапура — одно название. С кем мы можем воевать? С таким же крошечным островком? Военная медицина оказалась трудным ремеслом, приходилось таскать тяжелую сумку и делать искусственное дыхание. Слишком много забот за 150 долларов в месяц.

Мой друг-десантник посоветовал симулировать эпилептический припадок, чтобы уйти из медицинской школы. В выходные меня отпускали домой. Отец продал землю, мы перебрались в квартиру. Я взял такси до стадиона, позвонил друг.

— Вызови скорую, — попросил я.

Я симулировал припадок, дали три дня больничного. В понедельник я пришел к врачу. «Подпиши здесь», — сказал он. Меня уволили из военмедиков и отправили поливать цветы — единственное, на что я сгодился. Через три месяца меня назначили клерком, я работал рядом с домом. Близились соревнования среди спортивных подразделений, и я выпросил больше времени для тренировок. Выполнив обязанности в части, я должен был тренироваться, но я пропускал занятия. Бегал немного для поддержания формы. Мы все равно победили. Нас с другом освободили от казармы на полгода.

— Как этот мудак добился таких льгот? — возмущались в части.

Больше никакой формы. Можно вернуться к ставкам. Игроки говорили на хоккиене. У китайцев сотни диалектов, я не знал мандаринского, но изъяснялся на хоккиене. Это уличный язык, многие в Сингапуре его знают. Когда я только начинал ставить, я плохо понимал хоккиен, плохо разбирался в коэффициентах, но быстро понял, что к чему.

Многие не видят разницы между букмекером и игроком. Игрок ставит деньги на футбол, скачки — на что угодно. Букмекер принимает ставки, получая прибыль. Букмекеры мне неинтересны, я игрок. Букмекер дает определенную фору, если я хочу поставить на ту же команду, что и он, то должен предложить лучшую фору. Так мы торгуемся. Другие тоже могут вмешаться, как на бирже. Когда пари заключено, кто-то может предложить разделить долю. И лучше согласиться, в случае отказа проклянут так, что ничего не сыграет.

Почему я начал играть? Возьмите Тайгера Вудса — у него есть все, о чем может мечтать человек, но он просиживает ночи в казино. Либидо затмевает разум. И Тайгер не исключение. Джон Терри ставит на собачьи бега, Уэйн Руни и Майкл Оуэн — на скачки. Когда Руни проигрывает и не хочет платить, то винит Оуэна в том, что тот втянул его. Богатые и знаменитые ищут адреналин в игре.

Есть те, кто ставит, чтобы заработать. Людям нужны азарт и деньги. Кто их не хочет? Красивая машина, хороший дом. У всех игроков есть свои победные алгоритмы, которые редко приводят к успеху. Настоящий игрок никогда не сдается, даже если все глубже погружается в долги. Добравшись до дна, вы готовы на все ради победы, даже на обман. Бен Джонсон и Мэрион Джонс — великие атлеты, но они использовали стероиды, когда не смогли победить честно. Политики фальсифицируют выборы, чтобы прийти к власти. Наш мир полон грязи.

До недавнего времени европейская система ставок жила в каменном веке. Люди ставили так же, как 300 лет назад. «МЮ» против «Уигана»: если победит «Юнайтед», то с доллара вы получите 20 центов, ничья — 4 доллара, победа «Уигана» — 12 долларов. Кому, бл**ь, нужны 20 центов? Ни один игрок в здравом уме не ввяжется в такое. Можно поставить на «Уиган», но он и за сто лет не победит «МЮ». Кто вообще ставит в таких условиях? И выбирать один из трех исходов очень сложно.

В Азии принимают ставки на два исхода: 50 на 50. Так и нужно играть. Они дают «Уигану» фору в 2 гола, то есть «МЮ» должен победить +3. И кого вы выберете теперь? Если «Юнайтед» выиграет 2:0, вы останетесь при своих. Если «МЮ» победит +3, со 100 долларов вы выиграете 95 (5 — комиссия букмекерской конторы). В Азии куча предложений: кто выиграет в орлянку перед стартовым свистком, кто выиграет первый тайм, в чью пользу назначат следующий угловой, сколько голов забьют за матч. Вы зарабатываете быстрее, чем говорите. Ставить за 20 центов нелепо, если вы, конечно, не верите в команду за 12 долларов, вроде «Уигана». Но команды за 12 долларов не побеждают «Юнайтед». Если только матч не договорной.

Когда полугодичная увольнительная закончилась, я вернулся в часть. Главного клерка злили мои спортивные привилегии, мы сцепились, она обвинила меня в нарушении субординации. Старший офицер забрал меня к себе. Мужчина в годах, он мечтал пробежать марафон и попросил организовать ему тренировочный цикл.

Я стал его личным тренером. Я ничего не делал. Целыми днями сидел на телефоне. Старший офицер закрывал на это глаза. От меня требовали только приходить в часть. Раз в неделю меня назначали в наряд, я платил кому-нибудь, чтобы он меня заменил, а сам шел ставить на стадион.

В Сингапуре много этнических групп. «Сингапурец» ни о чем не говорит, но если вы скажете «индус» или «китаец», это упростит идентификацию. Так у нас и говорят. Как правило, на стадионе было только два индуса: я и мой друг Канан, еще пару малайцев и 30 или 40 китайцев. Китайцы — заядлые игроки, это у них в крови. Вы даете им список матчей, и они приходят с вариантами ставок — они очень изобретательны, когда речь заходит об игре.

Китайские игроки и букмекеры, как стая волков, набрасывались на новичков, которые не разбирались в происходящем. Сначала мы с Кананом много проигрывали. Букмекеры быстро поняли, что мы ставим на фаворитов, и скорректировали коэффициенты. В итоге я сказал им: «Хорошо, уе**и, хотите поиграть со мной?»

Я поздно начал играть в футбол и не добрался до топ-лиги, но время от времени играл за команды из низших дивизионов. У меня хватало друзей, чтобы собрать две команды. Я арендовал стадион на 2 часа за 180 сингапурских долларов, пригласил 32 человека, разделили их на две команды и раздал форму. Каждому я пообещал по 50 долларов за участие в матче.

Сингапур — маленький город. Если вы позвоните в газету и расскажете о матче, то они бесплатно его анонсируют. Так я и поступил: придумал какой-то Кубок и сообщил, где и когда состоится финал. Для убедительности сказал, что встретятся команды двух сетей фаст-фудов. Назвав свой матч финалом, я рассчитывал, что ставки будут выше. Я нанял рефери, он должен был играть, но мы сговорились, что он будет судить за 500 сингапурских долларов. Я купил ему черную форму и свисток.

На следующее утро ШК, как обычно, открыл газету, увидел анонс и проинформировал всех китайских букмекеров и игроков, и они отправились на стадион. Одну из команд я привел в порядок — она выглядела солиднее. Я попросил двоих друзей ставить так же, как я, чтобы не привлекать внимания. Они осторожно ставили на аутсайдеров.

В первом тайме «красные» атаковали без остановок и повели 3:0. В перерыве мы предложили поставить на «белых», и букмекеры с игроками окружили нас, выпрашивая все большие ставки. Только тогда мы стали увеличивать суммы: тысяча, две, пять. В итоге мы поставили больше 15 тысяч — огромные деньги для любительского матча.

Я перевел лучших футболистов из одной команды в другую и инструктировал судью, как должен завершиться матч. «Белые» вырвали победу 4:3 — только тогда эти ублюдки поняли, что их развели.

— Он красиво нае**л нас. Это договорняк, — слышалось на диалекте хоккиен.

После матча не было ни споров, ни конфликтов. Они поняли, что я перехитрил, но не могли это доказать. Не нашлось свидетелей моей дружбы с футболистами. Они проиграли и заплатили. Если бы они отказались, то очернили бы репутацию. Люди сказали бы: «Уроды проиграли и не заплатили».

Задержка оплаты поставила бы под сомнение их кредитоспособность. Никто не хотел рисковать из-за пары тысяч долларов. Если меня обманули, виноват я сам, поскольку допустил это.

Договорные матчи практиковались в Сингапуре на более высоком уровне. То есть я не первый это придумал. Но до того дня никто не обводил вокруг пальца китайских букмекеров на стадионе «Джалан Бесар». Они больше не мухлевали со мной.

Я играл в футбол и ставил на футбол. Когда служба закончилась, передо мной открылась другая жизнь. Из-за симуляции припадка меня на будущее освободили от любых армейских сборов. Сначала я искал постоянную работу и устроился в судостроительную компанию, которая собирала танкеры. Я числился какое-то время подмастерьем, пытаясь совмещать работу и ставки. Часть зарплаты я отдавал матери, остальное ставил. Я быстро потерял интерес к работе на кого-то с 8 до 17 и стал профессиональным игроком. Вечера на стадионе превратились в образ жизни. Я ничего не планировал наперед. Ставки стали моим бизнесом. Матчи начинались в 17.30. За час до стартового свистка я звонил ШК, брал такси до стадиона, пил кофе и ставил. Если второй матч проходил на другом стадионе, я быстро ужинал, ехал и торчал там до половины одиннадцатого.

Затем мы ехали в обычное место встреч, пили, ели, играли в бильярд до трех ночи. Те, кто работал, возвращались домой. Я перемещался в Гейланг, район красных фонарей, где иностранцы снимают проституток. В Сингапуре проституция легализована, но нескромное поведение осуждается. Мы наблюдали, как мужчины уводят вульгарно наряженных женщин и трансвеститов. То еще развлечение. Иногда полиция устраивала опустошительные рейды — люди с криками носились по улицам. Неудачников отправляли в тюрьму до депортации. Мы до шести утра играли в карты со знакомыми женщинами. Вернувшись домой, я спал до трех. И все начиналось сначала. Так мы жили в конце 80-х и начале 90-х.

На стадионе мы обсуждали всякую чепуху или выдумывали пари: кто дальше пнет мяч, кто попадет в пустые ворота с середины поля — что угодно, только бы убить время. В те дни я занимался договорными матчами в одной топовой лиге и паре любительских. Оказываясь на мели, я устраивал марионеточные матчи, по меньшей мере 10-15 раз. Я не имел гарантий успеха. Иногда не удавалось договориться с одной из команд. Счет зависел от мастерства и преданности моих футболистов. Как обычно, я арендовал стадион и приводил друзей. Я планировал все за 3-4 часа до матча, рассказывал командам, когда забивать, с каким счетом должна завершиться игра, сколько они получат.

Иногда я вносил изменения по ходу встречи. На любительских матчах не было охраны, и я легко передавал новую установку прямо на поле или в раздевалку. Товарищеские игры я смотрел из букмекерского угла, приходилось звонить в раздевалку из автомата в ближайшем кафе. Я говорил футболистам, сколько голов мне нужно. В том же кафе после матча я раздавал им деньги.

Устраивая локальные договорняки, я не забывал ставить на международные матчи: Лигу чемпионов, АПЛ и т.д. Я выигрывал через раз. Деньги, заработанные договорняками, я спускал на Премьер-лиге.

Игроки не копят, они ставят все. Проигравшись, вы врете друзьям, чтобы те одолжили, или обращаетесь к ростовщикам. Но никто не даст денег игроку. Я организовал столько договорняков, что если бы не ставки, я стал бы миллиардером. Но я на мели. У меня никогда не было своей семьи. События разворачивались так: ставлю правой рукой, выигрываю, деньги уходят левой руке, еще раз ставлю, и деньги уходят окончательно.

Предисловие