Автобиография Андреа Пирло. Глава 7

На первой пресс-конференции в «Интере» Жозе Моуринью удивил всех, представившись на прекрасном итальянском: «Я вам не пирла¹». Зато я — пирла, или Пирло. Мужской или женский род, чтобы ничего не упустить. А мои римские друзья, Неста и Де Росси, назвали бы меня cazzaro, что на римском наречии значит «идиот».

На моем лице нельзя прочитать, что я чувствую. Все внутри. Я могу рассказывать команде самые нелепые истории или говорить откровенные глупости, и парни будут думать, что я серьезен. Пока соображают, что происходит, у меня появляется время. Я смеюсь внутри, но выгляжу флегматичным, пока обдумываю следующую шутку. Иногда юмор оборачивался хорошей затрещиной, особенно когда рядом был Рино Гаттузо.

Мягко говоря, он не ученый, не оратор и не член Академии делла Круса². Каждый раз, когда Рино открывал рот, раздевалка превращалась в бразильский карнавал. Люди фыркали, гудели, барабанили. Мы не позволяли ему закончить, пока не поглумимся. В Миланелло приходила «Маракана», и Рино говорил по-португальски, хотя не догадывался об этом. То же происходило в сборной.

Я называл его terrone — деревенщина, так северяне пренебрежительно обращаются к южанам. Он бил меня в ответ. Я тайком отправлял смс с его телефона Арьедо Брайде, нашему генеральному менеджеру. Как-то Рино де Жанейро ждал продления контракта. Я обозначил его притязания одним сообщением: «Дорогой Арьедо, дай мне то, что я хочу, и можешь поиметь мою сестру». Рино понял, что к чему, и набросился на меня перед тем, как объяснить Брайде, что это очередная глупая шутка Пирло. Меня всегда интересовало, не ответил ли Брайда что-то вроде «очень жаль».

Перед матчами сборной Де Росси прятался под кроватью Рино. Он мог ждать полчаса. Гаттузо возвращался в номер, чистил зубы, надевал леопардовую пижаму, ложился в кровать, брал книгу и рассматривал картинки. Когда он уже засыпал, Де Росси выскакивал и хватал Рино. Я давился со смеху в шкафу, как плохой любовник. Рино нормально к этому относился, хотя рисковал получить сердечный приступ. Сначала он бил Даниэле, потом — меня.

Гаттузо атакует Де Росси

Однажды мы окатили его из огнетушителя. Выездная ничья против сборной Ирландии обеспечила нам путевку на чемпионат мира в ЮАР, и матч с Кипром в Парме превратился в товарищеский и бессмысленный. Мы к нему так и относились. Липпи отпустил нас вечером, и почти все разошлись по флорентийским ресторанам. Но Гаттузо остался в отеле. Мы вернулись навеселе — точнее, очень пьяными. Все хотели продолжения и единогласно решили поиздеваться над Рино. Он уже спал в ночной шапочке. Де Росси снял со стены огнетушитель со словами: «Гаттузо попал». Он постучал в дверь, Рино открыл, протирая глаза, Даниэле облил его всем зарядом огнетушителя до последней капли и бросился в свою (нашу) комнату. Он оставил меня на растерзание пенного монстра в трусах, который злобно бормотал какую-то чушь. Я тоже хотел убежать, но было поздно. Когда Рино выходит на тропу войны, никто не спасется. Будь ты газелью или львом — все равно. Когда дверь надежно закрылась, Де Росси вылез из убежища: «Что за шум? Как в фильме Бада Спенсера и Теренса Хилла»³. Для протокола: это Рино гонял меня по коридору всем арсеналом своих ударов.

Затем Рино пожелал мне спокойной ночи и вернулся в номер. Он таков и на поле, и на базе: не веселится до потери пульса и не позволяет себе слишком расслабиться. Он не может смириться с мыслью, что не попробовал все, чтобы победить. Еще Рино до мерзости суеверен. На чемпионате мира-2006, когда дела шли хорошо, он почти месяц ходил в одном и том же спортивном костюме. Термометр показывал 40 градусов, а он одевался как глубоководный ныряльщик. Примерно с четвертьфиналов он завонял. Забудьте про огнетушитель, тут помог бы лишь промышленный освежитель воздуха.

Рино с большим отрывом лидировал в списке моих любимых жертв. Несмотря на случай, когда он пытался убить меня вилкой. В Миланелло мы испробовали на Рино все возможные шутки. Когда он путал глаголы, а такое происходило постоянно, мы набрасывались на него всей командой. А когда он говорил правильно, мы все равно делали вид, что он ошибся, чтобы Рино еще больше запутался. Я, Амброзини, Неста, Индзаги, Аббьяти, Оддо — наша банда ублюдков.

— Рино, как дела?

— Плохо, нас обыграли вчера. Я быть лучше, если мы победить.

— Рино, попробуй еще раз. Правильно: мне было бы лучше, если бы мы победили.

— Но это то же самое.

— Не совсем, Рино.

— Хорошо. Тогда мне было бы лучше, если бы мы победили.

— Рино, почему ты не слушаешь? Ты сказал: «Я быть лучше, если мы победить».

— Нет, я сказал это сначала.

— Что сказал, Рино?

— Про победу.

— Про какую победу? Повтори.

Мы видели, как красная пелена застилает его глаза. Мы прятали ножи, он хватал вилку, пытаясь заколоть одного из нас. Иногда вилка протыкала кожу и входила в плоть. Некоторые пропускали матчи из-за нападений Рино, официально клуб заявлял о мышечной травме. Когда он успокаивался и возвращался в комнату, мы блокировали его дверь диванами.

— Выпустите меня, скоро тренировка!

— Смирись, деревенщина.

Он снова бесился. Даже в гневе он был добр. Я всегда видел в нем персонажа Вуди Аллена, моего любимого режиссера. Рино с пеной у рта в футболке с 8-м номером бормочет: «Я не буду устриц. Я хочу есть мертвую пищу. Не больную, не раненую, а мертвую». Или: «Нет проблем, которые нельзя решить с помощью клюшки для поло и «Прозака»⁴. К тому же Рино на спор ловил и ел живых улиток. Какой типаж. Мне нравится думать о себе как о режиссере на поле и в жизни, и я не упустил бы актера такого уровня.

Такие, как он, нужны в раздевалке. Тела стареют, но харизма остается. Когда бегаешь меньше, то даешь больше в личностном плане. Слово Рино было в «Милане» законом. Любой новичок боялся допустить ошибку, потому что пришлось бы объясняться с Гаттузо. Одно это радикально влияло на качество игры. Так повелось с самого начала, и даже старина Вуди не смог бы изменить концовку.

Когда-то в командах играли люди, которые считались символами клуба, его знамена. И клубы заботились о каждой части флага: о древке, веревке, ткани, репутации, способности ловить ветер, в исключительных случаях — менять направление и силу. Теперь важнее всего экономия. Клубы урезают зарплаты. Когда истерически избавляются от футболиста, который не согласился на уменьшение зарплаты, общественное мнение звучит одинаково: «Ага, типичный богатей, который трясется над каждой копейкой. Простой народ недоедает, а они держатся за свои миллионы. В нашей стране они неприкасаемые, хуже политиков. Кучка жлобов: чем больше зарабатывают, тем больше требуют».

В ответ на такую инстинктивную реакцию хочу задать пару вопросов. Клубным боссам приставляли пистолеты к голове, когда они соглашались платить такую зарплату? Вам не кажется, что когда менеджеры поняли, что живут не по средствам, то захотели сделать игроков козлами отпущения? Люди за пределами раздевалки не знают, что футболист содержит большую семью, помогает родителями, которые многим пожертвовали в прошлом, и платит по долгам родственников и друзей. Вы уверяете, что все эти большие боссы, которые организовывали тайные ужины и секретные встречи, осыпали футболиста золотом, чтобы переманить в команду, теперь имеют право требовать деньги обратно? Разве не лжецы те, кто не держит слово? Как работодатель может своевольно изменить условия контракта, подписанного его собственной рукой?

Я не спорю, футболисты — баловни судьбы. Но у нас есть чувство собственного достоинства, и, с этой точки зрения, никто не смеет называть нас пирлами.

Перевел Вячеслав Божко.

Примечания:

1 — Пирла на ломбардийском диалекте значит «му**ак» или «долб**б».

2 — Академия делла Круса — организация, следящая за чистотой итальянского языка.

3 — Терренс Хилл и Бад Спенсер — итальянские актеры-комики и режиссеры, которые вместе снялись более чем в 30 картинах.

4 — «Прозак», или Флуоксетин — антидепрессант. Антидепрессивное действие сочетается у него со стимулирующим. Улучшает настроение, снижает напряженность, тревожность и чувство страха, устраняет дисфорию.

Предисловие

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Фото: vivoazzurro.it